МакеевДон

Вначале, до своей клинической смерти в 1998 г., схиархимандрит Зосима о строительстве в Никольском какого-либо монастыря не помышлял.
Молодых людей, которые имели влечение к монашеству, он благословлял в те обители, которые особенно были близки ему по духу.
Усилия тех благодетелей Церкви Христовой, с которыми свёл его Господь, он направлял на возрождение традиционных центров православной духовности (один из этих благодетелей - Виктор Леонидович Нусенкис - впоследствии стал правой рукой Старца в его созидательной деятельности).
Особенную радость и даже духовный восторг Батюшке приносило строительство новых храмов Божиих. С его благословения, при его участии и помощи построено на Донбассе около десятка храмов; наиболее известные: Иоанна Воина, Иверской иконы Божией Матери, Александра Невского, святителя Луки Крымского, Агапита Печерского, Благоразумного Разбойника и др.
Старец всегда стремился к возрождению древних традиций православной культуры, он сам был их живым носителем. Так, с его инициативы и при личном участии возрождена в 1997 г. традиция освящения водохранилища на Карловке на праздник Крещения Господня с массовым купанием в проруби. Как радовался старец, когда весь Донецк на Богоявление прямо из крага пил святую крещенскую воду (ведь из Карловского водохранилища пьет воду весь Донецк).
Ныне эта традиция стала любимым праздником православного народа Донбасса: тысячи людей собираются чтобы искупаться в Крещенской проруби.
"Какая благодать - искупаться в Крещенской воде, все болячки повыпрыгивают", - подбадривал Батюшка приезжающих в обитель на этот праздник.

В 1998 г., на Крестопоклонное воскресенье схиархимандрит Зосима попадает в реанимацию с острой почечной недостаточностью: отказали почки, Старец умирал. В этом тяжёлом состоянии он пережил то, что принято называть "клинической смертью". Как вспоминал сам Батюшка, он уже видел небесные обители, слышал неописуемое по своей красоте ангельское пение (только Великое Славословие напева Киево-Печерской Лавры отдалённо напоминает это чудное пение - говорил он). Но Господу было угодно, чтобы этот изнемогающий, всегда умирающий Старец совершил то, на что он не мог решиться и при относительном здравии - воздвиг небесную обитель на земле, райский уголок для земных ангелов, как называют монахов.
За порогом этой жизни он встретился со своим сотаинником и сомолитвенником - схиархимандритом Феофилом, который и вернул его обратно, на землю:
- Тебе ещё рано, по тебе вся земля плачет.
В это время его многочисленные духовные чада со слезами взывали к Господу и Божьей Матери, вымаливая своего духовного Отца.
Неизвестно, было ли о. Зосиме откровение, или просто после возвращения из потустороннего мира он по-другому посмотрел на вещи - но он принялся за строительство монастыря. Достоверно можно сказать одно, что он ничего не делал без указания Господа, без воли Божьей, которая ему открывалась в молитве.
И нельзя не удивиться, с какой энергией, с каким воодушевлением взялся болезненный Старец за это грандиозное дело. Он сам неусыпно руководил всем Фронтом строительных работ, объезжая с молитвой на своей инвалидной колясочке (а ходить тогда уже он не мог) монастырские владения и давая различные указания и поучения.
А ведь по-прежнему, если он только не лежал в больнице с утра до вечера принимал страждущий люд, совершал богослужение - и здоровый человек не смог бы понести таких трудов: "Сила Моя в немощи совершается", - вспоминались слова Писания, глядя на немощного телесно, но духовно великого Труженика.
И за каких-то два-три года буквально на пустом месте выросла чудная обитель. Но это только малая толика его трудов,так сказать, видимая часть айсберга. Конечно, возвести стены можно быстро - но сколько бело-каменных обителей стоят ныне музейными экспонатами прежнего величия?! Главное и самое трудное - зажечь свечу монашеской жизни, воспитать монахов не по имени только, а по духу. И некоторые слова Старца как бы приоткрывают завесу этого его сокровенного делания: "Я не сторонник палочной дисциплины, я - воспитываю. Воспитывать же - кровь проливать". Он внимательно, своим особым старческим взором следил за духовным развитием послушников, задавая ему нужное направление: "Ну что, матушка, - вспоминает схимонахиня Селафиила наставления Старца - готовься к монашеству - ты уже не такая, как была. А какая ты была, какая ты была...
После пострига я исполняла послушание в трапезной Богодельни. Когда Батюшка по своему обыкновению заехал в Дом Милосердия (на своей колясочке), он с неким умыслом меня спросил:
- Ну что, не забыла своё монашеское имя?
- Нет, Батюшка, Евлампия.
- Евлампия, - как-то по-особому протянул он и добавил: - А ты покрикиваешь: терпи, смиряйся, - изобличил и тут же наставил меня (а накануне я вычитывала свою помощницу).
Когда в обители готовились к постригу в великую схиму, на трапезе Батюшка сказал: "Я сегодня ночью молился, и мне Господь открыл, что у нас будет ещё две схимницы", - и посмотрел на меня".
Вот он - главный, сокровенный труд его жизни: в ночной молитве он проливал свою кровь за падшее человечество, подражая Спасителю. И по своей силе и напряжению это было его Гефсиманское моление, которое изменяло к лучшему души людей, зажигало в них пламень Божественной Любви.
И те монахи, которых он постригал - не просто его ученики, им он передал, как главное наследство, тот светлый огонёк, которым горело его сердце.
Этот огонёк проявляется, в первую очередь, во всех монастырских службах, чудных по своей красоте, во всём строе монастырской жизни - всё здесь как при Старце. Не потому ли так ощутимо всеми его присутствие?! Не потому ли и ныне, когда паломники едут в Никольскую обитель, они говорят: "К Зосиме едем!"

Исторически так сложилось, что женские обители основывали особые избранники Божий - прославленные за великую чистоту своей жизни, которые как пламенные Серафимы попаляли нечистые помыслы человеческих сердец: Серафим Саровский, Амвросий Оптинский. Иоанн Кронштадтский, Нектарий Эгинский... И вот в наше неблагополучное время мы имеем радость вписать в этот исторический список великих девственников и имя схиархимандрита Зосимы.