МакеевДон

Правда, не только христианские, но и некоторые из языческих философов учили любить ближнего. Однако проповедуемая язычниками любовь была всегда корыстной, самолюбивой. Стоики, казалось бы, больше других приблизились к христианству. Главное основание их этики – жить согласно с природой.

По учению стоиков, мир представляет из себя соединение материи и силы. Материя сама по себе неподвижна, а сила разумна; она пронизывает мир и управляет им. Мир весь проникнут Разумом, почему он представляется одушевленным и родственным божеству, разлитому в мире. Потому человек должен жить в согласии с Логосом, должен во всем следовать природе. Тем не менее, жить сообразно природе не значит предаваться влечению плотских страстей, но подчиняться требованиям разума. Истинное счастье состоит в свободе от плотских страстей, омрачающих душу.

Идеал стоиков – идеал мудреца: мудрец блажен, свободен, богат, счастлив, все знает, обладает всеми добродетелями. Он не знает гнева и жалости, страха и страданий, не имеет ни любви, ни ненависти к жизни, и в своем бесстрастии возвышается над вселенной, делаясь равным богам. И все-таки мудрец не должен быть бесчувственным, подобно статуе: познавая самого себя, он должен стремиться к исполнению своего истинного назначения, состоящего в служении друг другу, то есть в любви. В силу этого, стоицизм провозглашает идею всеобщего братства: все люди – братья, дети единого мирового Разума, а потому нет никаких социальных и национальных различий.

Стоицизм провозглашает космополитизм вместо существующего национального государства: «Люби людей всем сердцем»,– говорит Марк Аврелий. Стоики обращали любовь свою не на соотечественников только, а на все человечество, потому что в нем царит мировой Разум. Таким образом, идеальный мудрец не должен иметь ни отечества, ни семьи, ни жены, ни детей: «Его семья – все человечество, мужчины – его сыны, женщины – его дочери. Как отец, он наблюдает за всеми; он заботится обо всех и трудится для всех, ибо нужды человека – его нужды».

В сношениях с другими людьми мудрец должен сохранять свое достоинство, потому что это чувство позволяет стоику относиться к прочим людям без подобострастия, к властям – без унизительного почтения. Только один мудрец способен любить, потому что он знает, что достойно и что недостойно любви. Так что мы видим: любовь стоиков не лишена самолюбия, как равно и проповедь о гуманности ко всему человечеству.

Философ Эпиктет говорит: «Нет ничего более низкого, чем любовь к удовольствиям, выигрышу и дерзости. Нет ничего благороднее возвышенности мысли, мягкости любви к людям и делания добра – будь добродетелен без принуждения, и тебя будут любить, как солнце». «Умей переносить неизбежное и избегай зла»,– вот мудрость Эпиктета.

Марк Аврелий, противник христиан, иногда повторял: «Человеку свойственно любить тех, кто делает ему зло». Однако же и он не находит в своей душе настоящей любви к ближнему: «О, душа моя! Будешь ли ты когда-нибудь доброй, простой, открытой, блаженной? Вкусишь ли ты от блаженства любви, любви ко всем людям?» Повсюду в его порывах любви проявляется самолюбие: «Делать добро другим – значит делать его самому себе»,– утверждает философ. И это говорит самое высокое моральное учение античного мира.

Однако же и это стоическое учение пользовалось до того великим авторитетом в то время, что оказывало влияние даже на Отцов Церкви – Тертуллиана, Иеронима, Августина и других. Конечно, это вполне естественно, ибо Отцы Церкви, как проповедники жизни любви, не могли не радоваться проявлению ее хотя бы и в жизни язычников. А потому блаженный Иероним говорил, что стоики во многом согласны с христианами. Святой Амвросий нередко заимствовал у стоиков формулы высшего блага и общие воззрения на добродетель.
Но это, конечно, свидетельствует лишь о том, что Отцы Церкви того времени не упускали случая пользоваться всеми источниками при своих наставлениях в добродетели; да и сами они учились в языческих школах, имевших большое виляние на общественную жизнь. Притом в своих сочинениях они высказывали взгляды на христианство и толкования богословских наук и исследований лишь своего времени.

Большое сходство учения стоиков и христианской морали дало повод рационалистам говорить, что христианство не более чем выражение дальнейшего развития человеческого духа, совершенно естественное, и что о богооткровенном характере христианства не может быть и речи. Но если мы присмотримся внимательнее к учению стоиков и учению Христа, то увидим глубочайшее различие в самых их основах. Так что, при удивительном сходстве отдельных изречений, стоицизм является только подготовительной ступенью в стремлении к чему-то еще более возвышенному, открытому для спасения человека. Но не просто к учению, а к самой живой любви, которую человечество извратило и забыло, погрузившись в самолюбивое существование. Мораль стоиков так же бледна в сравнении с христианской моралью, как слаб во мраке зажженный факел в сравнении с сиянием солнца.

Божественное учение о любви к врагам, рядом с учением язычников о любви, своим духовным светом сияет, как солнце. Потому, сравнивая Свою заповедь с представлением древних о любви, Христос Спаситель называет ее новой, какой она и была и по своему основанию, и по содержанию. Античная мораль проповедует: «Не делай того другим, чего не желаешь себе; как ты мне, так и я тебе».

Христос же учит и жизнью наглядный пример подает: люби Бога всем сердцем твоим и ближнего твоего, как самого себя (Мф. 19:19; Мф. 22:39; Мк.12:31, 33; Лк. 10:27; Рим. 13:9; Гал. 5:14; Еф. 5:33), любите друг друга, как Я вас возлюбил (Ин. 13:34; 15:12). Любите до самоотвержения: нет больше той любви, как если кто душу свою положит за друзей своих (Ин. 15:13).

Встать выше своих эгоистичных склонностей язычник не мог, ибо он не имел понятия о любви Божественной и действии ее на человека. Не зная примера совершенной любви Бога к человеку, язычник не имел сознания необходимости пребывать в единой с Богом жизни любви, ибо самолюбие омрачило его ум. Они не знали слов ап. Павла: Живите в любви, как и Христос возлюбил нас до смерти (Еф. 5:2). Прощайте друг другу, как и Бог во Христе простил вас (Еф. 4:32). То угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо. И Христос страдал, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его (1 Пет. 3:19.21).

Святые апостолы были неутомимы в делах милосердия, имея примером Спасителя Христа, исполненного любви. И мы знаем, что всякий человек призван к единой с Богом жизни, а потому имеет глубокую внутреннюю необходимость любить всех, и даже врагов своих, которые суть больные духом наши братья.

Философ Аристипп, живший в 435-460 гг. до Рождества Христова, известен умением утешать друзей изречениями, призывающими «терпеть обиды», «равнодушно переносить оскорбления», злословия, подавлять гнев, избегать раздоров и т.п. Все это, конечно, хорошо. Но при ближайшем знакомстве с ним оказывается, что руководящим принципом нравственной деятельности для него является «удовольствие». Словом, у Аристиппа везде проглядывает самолюбие.

Так, например, однажды Аристипп плыл в Коринф. Была буря, и он начал сильно беспокоиться. В то время некто сказал ему: «Мы люди простые, и то не боимся – вы философ, а трусите». Аристипп на это сказал: «Это оттого, что мы беспокоимся за разные души». Его эгоизм и дурное отношение к людям особенно ярко проявились в следующем. Когда Симон, казначей Дионисия, показывал Аристиппу дома и расписные мостовые, Аристипп плюнул ему в лицо и на его негодование ответил: «Я не нашел более удобного места, куда бы плюнуть»,– чем показал, что считает прекрасные полы лучше лица Симона. Человек, делающий все ради себя, не может понять искренней, бескорыстной, самоотверженной любви, открываемой нам богочеловеческой жизнью Иисуса Христа.

Многие другие из языческих писателей, например, Диоген, Плутарх, Солон, также произносили назидательные изречения вроде: «Познай самого себя», «Прощение лучше раскаяния», «Люби ближнего, если он немного и притесняет тебя», «Не делай сам того, что порицаешь в ближнем», «Прощение лучше мести». Подобные изречения суть только благие мысли самолюбивого человека, испытавшего силу неприятностей и страданий, причиняемых местью, враждой, притеснениями и проч.

Мудрецы (например, Солон) высказывают иногда весьма добрые советы: чтить богов, родителей, отцеубийство почитать невозможным, повиноваться законам, обуздывать гнев, отвращаться злых людей, быть равнодушным к обидам, не завидовать, не лгать, не злословить, вооружаться против праздности, против неверности жены, против пьянства, быть благоразумным, заботиться о своей чести и т.д. Это все советы добрые и весьма назидательные. Но в них нет речи ни о любви к врагам, ни о благословении проклинающих; нет речи о любви к ближнему, как к самому себе, о любви до самоотвержения; нет речи о благотворении ненавидящим, о молитве за гонителей и обидчиков. Словом, нет того, что свойственно только христианской любви, или богочеловеческой жизни.

Но те советы Солона кажутся неискренними, и даже фальшивыми, где проглядывает его жестокость. Например: «Если кто у кого-либо выколет глаз, у того должно выколоть оба глаза»,– т.е. причинивший зло ближнему должен поплатиться сам. Или еще: «Чего ты не положил, того и не поднимай, иначе должен подлежать наказанию смертью». «Начальника, замеченного в пьянстве, должно наказывать смертью». «Захватившему прелюбодея на месте преступления дозволительно убить последнего». Самое почитание родителей Солон ограничивает и почти уничтожает наставлением «не принуждать сына доставлять пропитание отцу такому, который не научил его никакому ремеслу».

Вообще, нравственные правила Солона проникнуты духом самолюбия и расчета, столь далеким от духа христианской любви. Как видно, для языческого мудреца важно только то, чтобы не пострадали личные выгоды человека, которому он дает совет, а здесь сквозит его собственная эгоистичная природа.

В этом отношении стоит поговорить еще о таких философах, как Сократ, Платон и Аристотель, живших за 400 лет до пришествия Христа.

Известно, что Сократ восставал против гордости и самолюбия. Сам он спокойно переносил всякие оскорбления и злословия. Он восставал против богатства и всякого излишества; не сердился на обвинявших его, никогда за себя не мстил, не был гневлив; учил, что люди должны помогать друг другу. Но при этом Сократ всем поведением проповедовал самолюбие и служение своим плотским страстям, потому что он имел не малую страсть к женщинам, и даже к красивым мальчикам и юношам, что уже прямо свидетельствует о его беспорядочной и отнюдь не нравственной жизни. Из безнравственных поступков и пристрастия Сократа к красивым юношам можно видеть, что он вовсе не был проповедником чистой жизни, христианской самоотверженной любви и святости; ведь апостол Павел говорит, что блудники, прелюбодеи, малакии, мужеложники царства Божиего не наследуют (1 Кор. 6:9, 10). Тем более Сократ не учит любить ближнего, как самого себя. У него повсюду проглядывает самолюбие: «Другу делай добро так, чтобы самому быть не в убытке». «Тот человек заслуживает величайшей похвалы, который делает врагам зло прежде, чем они успевают навредить ему». «Достоинство мужчины состоит в том, чтобы друзей превосходить благодеяниями, а врагов злодеяниями».

Греческий мыслитель Платон хотя и немало предлагает соплеменникам своим добрых советов, но от проповеди Божественной любви еще далек. У него даже такое понятие, как любовь семейная, отсутствует. Платон благодарил Бога за то, что родился свободным греком, а не рабом и варваром, из чего следует, что он одобряет рабство. Мало того, Платон проповедует убийство слабых детей. Это дикое, варварское отношение к детям, которых Христос поставляет даже в пример на пути ко спасению, совершенно противоположно проповедуемой христианством Божественной любви. Платон под любовью понимает страсть – т.е. чувство скотское, плотское, о котором мыслитель должен бы стыдиться и говорить.

Еще пророк Моисей мужеложство называл мерзостью (см. Лев. 18:22), а апостол Павел срамом, за который преступники получают в самих себе должное возмездие (см. Рим. 1:27). Нам не хочется приводить здесь подлинное суждение Платона о подобных мерзостях. Он проповедует даже уничтожение плода и умерщвление голодом новорожденных младенцев. Подобный мыслитель, безусловно, не может сколько-нибудь приблизиться к христианству – учению и жизни любви. Он во многом хуже простых язычников. Языческая нравственность вообще имеет своим двигателем лишь честолюбие, самолюбие и стыд: они делают добро для самоуслаждения, а от зла удерживаются из-за стыда, опасаясь народного презрения тоже из самолюбия.

Таким образом, не ищите любви там, где действует эгоизм и чувственные плотские страсти, ибо это совершенно иная область жизни. Равным образом самолюбие и деспотизм покорили мыслителя Аристотеля. Он иногда дает и добрые советы, проповедуя справедливость, милосердие, дружбу, избежание споров и проч. Если мы обратим внимание на его мировоззрение и общий дух его сочинений, то убедимся в полном отсутствии там понятий об истинной любви. Скорее мы там усмотрим проповедь деспотичного отношения не только господ к рабам, но и мужа к жене, родителей к детям и т.д. Речь о любви и справедливости, понимаемых в истинном смысле слова, с точки зрения Аристотеля, не имеет смысла; место их занимают господство и деспотизм – детища самолюбия. Добродетельный поступок известного лица, по Аристотелю, совершается не ради любви к ближнему, но лишь ради себя.

Итак, вот что проповедует ученый представитель язычества Аристотель; такое учение слишком далеко от проповеди любви Иисуса Христа. По слову апостола (см. Рим. 13:10; Гал. 5:14), любовь есть исполнение всего закона, потому что она есть жизнь Самого Бога – жизнь, которую должен вести человек, для кого она должна быть законом. Из сказанного о теории Аристотеля видно, что существование язычников вовсе не Божественная жизнь любви, но жизнь самолюбивого дьявола.
Правда, искра истинной любви осталась и в сердцах язычников, но она слишком заглушена самолюбием и плотскими страстями. Она осталась в душах язычников только под именем совести как некий руководитель, голоса которого люди или не слышат, или не хотят слушать. Язычники не могут принять ту мысль, что все люди – братья, составляющие единое человечество. Они не понимают, что люди по природе – равные существа, будь то богатый или бедный, мудрый или простак – все суть равные деятели на мировой арене, деятели сообразно силам своим, а потому никакого рабства и пренебрежительного отношения между людьми не должно быть.

Вот рассмотрим еще учение философа Исократа, жившего в III веке до Рождества Христова. Оно проповедует благоговение перед Богом, почтение к закону, к родителям, расположение к друзьям, воздержание от пороков и проч. Он говорит: «Бога бойтесь, родителей почитайте», «Должно стремиться к добродетели и чистоте», «Гордись добродетелью; лучше предпочитай умереть честно, чем жить постыдно». Но Исократ преимущественно учил поступкам, какие мы желали бы видеть со стороны других в отношении к нам. «Таков будь к твоим родителям, каковых желал бы видеть в отношении к себе самому своих детей». «Разгневавшись, относись к преступникам подобно тому, как желал бы ты, чтобы и остальные относились к тебе самому, когда совершишь проступок»,– говорит Исократ. Царю он давал такой совет: «Со слабейшими государствами обходись так, как желал бы ты, чтобы и к тебе самому относились сильнейшие».

Повсюду проявляется самолюбие. Исократ иногда поучает даже притворству и обману: «О чем ты стыдишься открыть явно, однако же желаешь сообщить некоторым своим друзьям, предложи речь свою так, как бы о чужом деле; таким путем узнаешь ты их мысли и не обнаружишь себя». Самолюбие просвечивает и в любви к похвалам: «Похвалы от толпы лучше больших богатств».
Он учит также, что для добродетельных самое ужасное – это жизнь, сопровождаемая бесславием. Между тем истинно добродетельная жизнь не требует похвал от человека, но только от Бога (2 Кор. 1:12), и не боится злословия (1 Кор. 4:9.14). Более того, Господь говорит: Блаженны вы, когда возненавидят вас люди и будут поносить за Сына Человеческого, т.е. за любовь (Лк. 6:22; ср. Мф. 5:11),– и еще: Не труби перед собой, как делают лицемеры (из самолюбия), чтобы прославляли их люди (Мф. 6:2).

Далее Исократ поучает: «Благодетельствуй добрым, ибо добродетельному человеку благодеяние оказываемое есть драгоценное сокровище». «Если же станешь благотворить злым, то потерпишь подобное тем, которые кормят чужих псов; последние лают и на дающих, как и на всех» ^{[Олесницкий. Истории нравстеннности. С. 227]}.
Итак, у всех языческих философов мы находим корысть и самолюбие.

В Божественной жизни Христовой не так. Он учит словом и примером: Любите врагов, благотворите ненавидящих вас, ибо иначе ничем не будете отличаться от язычников (Мф. 5:44.47; Лк. 6:32.35). И Он подтвердил Свое учение безукоризненной чистой жизнью любви: делами и словами, даже собственной смертью за грехи мира.